Не надо сравнивать Татьяну Славину и Наталью Соловьеву: такое сравнение оскорбительно для Славиной. Наталья Соловьева: «Научное первенство сохранения памятников Пальмиры принадлежит России Семья наталья федоровна соловьева иимк

03.11.2023Рубрика: Вселенная

В рамках фестиваля "Античное наследие России" в конференц-холле гостиницы "Интурист" состоялась презентация проекта Института истории материальной культуры Российской академии наук "Пальмира во времени и пространстве".

Руководителя проекта – заместителя директора Института истории материальной культуры РАН Наталью Соловьеву – многочисленной публике представил министр курортов, туризма и олимпийского наследия Краснодарского края Христофор Константиниди.

Наталья Федоровна рассказала о работе группы российских ученых в Пальмире – древнем городе, возведенном античными архитекторами I-III веков нашей эры на месте пересечения караванных путей Сирийской пустыни. Величественный Город Пальм – бесценное наследие мировой цивилизации. Недаром на обложке Учебника истории Древнего мира изображена Пальмирская арка Септимия Севера. Кто мог подумать, что в XXI веке сюда придут вандалы, воспитанные на других учебниках.

Экспедиция российских исследователей работала в античном городе в конце 2016 года, во время короткого промежутка между первым освобождением исторической территории от террористов и её повторным захватом в январе 2017 года. Наземная и аэрофотосъемка, выполненная россиянами в формате 3D, позволила создать трехмерные модели каждого из исторических объектов Пальмиры и общей территории археологических памятников, расположенных на площади более 20 квадратных километров.

Наталья Федоровна считает это обстоятельство настоящей удачей для международного научного сообщества. Вернувшись в Пальмиру, вандалы с удвоенным остервенением принялись разрушать архитектурные памятники мирового исторического наследия. "Нам удалось зафиксировать объекты, что позволит восстановить то, что восстановить еще возможно. Стоит заметить, что взрывали памятники плохие "специалисты". Многие исторические постройки разрушены на крупные фрагменты. Уже сегодня, пользуясь нашими трехмерными съемками, реставраторы составляют планы восстановления шедевров античной архитектуры. Эти работы ныне ведутся в разных странах. Однако научное первенство сохранения памятников Пальмиры принадлежит России", - заверила Наталья Федоровна.

Свой рассказ Наталья Соловьева сопровождала демонстрацией большого числа фотографий, видеофрагментов и трехмерных макетных реконструкций. Зрители увидели, как рисковали ученые, работая над проектом "Пальмира во времени и пространстве". Исследуемая территория была буквально напичкана минами и фугасами-ловушками. На шаг впереди группы Соловьевой шли российские саперы. Им Наталья Федоровна посвятила отдельную главу своей презентации.

"Я – человек сугубо гражданский – впервые ощутила на себе 9-килограммовый бронежилет. Постарайтесь представить, что это такое, при температуре воздуха +30. А саперы были экипированы в более тяжелую броню. Каждому выдавали по 3 литра воды на день. Ребята щедро делились ею со своими поисковыми собаками. Перед саперами была поставлена задача – ни один фугас, ни одна мина, ни одна закладка не должна быть взорвана на месте. Сохранность объектов Пальмиры – прежде всего. Я видела, как саперы выносили за периметр 300-килограмовую авиационную бомбу. Они несли её на руках! Мне сейчас трудно подобрать слова, чтобы рассказать, насколько это нас мобилизовало, и какой заряд рабочей энергии вселило", - призналась Наталья Соловьева.

Работы, исполненные учеными Института истории материальной культуры Российской академии наук, по своему масштабу, научному объему и точности не имеют себе равных за всё время изучения сирийской Пальмиры.

Россия в настоящее время является единственным обладателем самой свежей и самой детальной фиксации древнего города. Собранная информация, на стадии обработки материалов, уже служит делу сохранения всемирного исторического наследия и дальнейшему научному изучению уникального памятника.

В конце презентации Наталья Соловьева ответила на множество вопросов. Один из них касался дальнейших рабочих планов. Наталья Федоровна сообщила, что сегодня её группа вместе с Русским географическим обществом работает в Туве. Там, в труднодоступной болотистой местности, обнаружены следы ранней скифской культуры. В планах – еще 5 исследовательских проектов. Ведется обсуждение деталей проекта по исследованию доисторических дольменных комплексов Красной поляны.

За интересный рассказ Наталью Федоровну Соловьеву поблагодарил председатель Краснодарского регионального отделения Русского географического общества Иван Чайка. Он обратил внимание аудитории на то, что большая часть исследовательских проектов Института истории материальной культуры Российской академии наук исполняется в партнерстве с Русским географическим обществом и предполагает участие волонтеров. Каждый из этих проектов – замечательная площадка для первых шагов в научных изысканиях, к которым должны стремиться молодые исследователи.

Напомним, что в 2017 году Институт истории материальной культуры РАН стал обладателем национальной премии "Хрустальный компас" в номинации "Гражданская позиция" за реализацию проекта "Пальмира во времени и пространстве". Эта награда стала первым признанием колоссальной работы исследователей.

§1. Изучение антропоморфных изображений эпохи энеолита Южного

Туркменистана.

§2. Изучение культовых сооруэюений эпохи энеолита Юэ/сного

Туркменистан.

§3. Миф и ритуал - основные точки зрения на проблему.

Глава 1. Характеристика памятника и краткая история его исследования.

§1. Характеристика памятника.

§2. История изучения памятника.

Глава 2. Культовые комплексы Илгынлы-депе (типология и хронология).

§1. Описание культовых комплексов.

§2. Отличительные признаки культовых комплексов.

§3. Хронологические особенности культовых комплексов.

Глава 3. Антропоморфные изображения Илгынлы-депе и вопросы их классификации

§1. Классификация. Типология.

§2. Особенности изготовления глиняных статуэток.

§3. Стратификация.

Глава 4. Реконструкция обрядовой практики обитателей Илгынлы-депе.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Антропоморфные изображения и культовые комплексы Южного Туркменистана поры среднего энеолита: По материалам раскопок Илгынлы-депе»

Изучение элементов духовной культуры и мировоззрения древних обществ является одной из наиболее проблематичных областей археологии. И, хотя практически любая добытая при раскопках вещь, будь то глиняный горшок или каменное орудие, в определенные моменты жизни их владельца или всего древнего коллектива могла иметь отношение к сакральной сфере, изыскания в этой области традиционно базируются на особых группах археологических источников - культовые сооружения, антропо- и зооморфные изображения и погребения.

Объектом исследования настоящей работы стали двадцать пять культовых комплексов и насчитывающая 573 единицы хранения коллекция антропоморфных изображений, открытые и накопленные в результате многолетних раскопок энеолитического поселения Илгынлы-депе, расположенного в Юго-восточном Туркменистане.

Хронологические рамки работы охватывают временной промежуток со второй четверти до конца IV тысячелетия до н. э.

Полученные в результате археологических раскопок данные о культовых сооружениях и антропоморфных изображениях эпохи энеолита Туркменистана были, в основном, опубликованы в 60-80-е годы прошлого столетия. Настоящая работа вводит в научный оборот новые археологические материалы, представляющие большой интерес для исследований архитектуры, искусства и мировоззрения первобытных земледельцев.

Научная новизна работы заключается также в разработке системы отличительных признаков и хронологии культовых сооружений, в создании типологии антропоморфных изображений одного памятника, позволившей четко выявить стилистические и хронологические особенности типов статуэток и в предпринятом впервые детальном изучении особенностей изготовления терракотовых статуэток.

Материалы диссертации могут быть использованы в работах, касающихся изучения истории архитектуры, искусства и религии первобытных земледельцев, при чтении лекций для студентов гуманитарных ВУЗов и создании музейных экспозиций.

Результаты работы многократно обсуждались на заседаниях Отдела Центральной Азии и Кавказа ИИМК РАН и были использованы автором в научных докладах в Институте Археологии в Лондоне (1992 г.), Институте Археологии Варшавского Университета (1995 и 2001 гг.), Немецком Археологическом Институте в Стамбуле (2003 г.), «Доме Археологии» в Лионе и Институте Археологии в Нантере (2004 г.), на 14-ой Международной конференции Европейской Ассоциации Археологов Южной Азии в Риме (1997 г.).

Цель работы состоит в том, чтобы на основе всестороннего анализа культовых комплексов и антропоморфных изображений одного памятника попытаться реконструировать элементы духовной культуры обитателей энеолитического поселения.

Задачами работы на начальном этапе являлись: выявление отличительных признаков, характеризующих культовые комплексы, и их хронологических особенностей; изучение особенностей изготовления и создание типологии антропоморфных изображений; изучение хронологических изменений в иконографии. На завершающем этапе исследования основная задача состояла в сравнении археологических данных, добытых на Илгынлы-депе, с общепринятыми теоретическими постулатами архаического мифа и ритуала и проведении возможных параллелей с археологическими и этнографическими материалами изучения традиционных обществ, живших в то же время на прилегающих территориях, или ведущих похожее хозяйство в похожих климатических зонах, или находящихся на той же ступени развития.

Заключение диссертации по теме «Археология», Соловьева, Наталья Федоровна

Заключение

Настоящая работа была посвящена попыткам реконструкции одной из сфер жизни древних обитателей Илгынлы-депе, а именно - реконструкции их обрядовой практики. Описать далее материальную сторону жизни илгынлынской общины представляется достаточно сложным, поскольку культуры эпохи энеолита южного Туркменистана, подобно древнебалканским культурам, отделены от современности рядом значительных этнокультурных трансформаций. Изучение различных аспектов жизни и деятельности древнего общества в таких случаях требует реконструкции не просто вымершей культуры, но и неизвестного культурного типа (Березкин, Соловьева 1996: 103). Еще более серьезные, часто непреодолимые, трудности встают на пути исследователей, пытающихся воссоздать частички духовного мира общества бесписьменной эпохи на основе анализа археологических источников. Тем не менее, признавая неполноту археологических источников (в данном случае материалов, полученных при исследовании энеолитического поселения Илгынлы-депе), для исследований такого рода, удалось проследить некоторые черты обрядовой практики и мировоззрения обитателей поселения.

Прежде всего, следует отметить одну характерную особенность поселения, прослеживаемую на археологическом материале. Это - развитость и богатство материальной культуры, особенно той ее сферы, которая связана с жилищем и домашним бытом. Рядовые жилые и хозяйственные постройки обитателей поселения поражают продуманностью деталей архитектуры и качеством отделки. А уникальные ритуальные комплексы Илгынлы-депе, открытие которых молено смело назвать одним из валенейших событий последних десятилетий в археологии Блияснего Востока и Средней Азии, позволяют поставить Илгынлы-депе в один ряд с такими памятниками, как Чатал-Хеюк и Невали-Чори. Осмысление феномена илгынлынских святилищ еще впереди. Еще предстоит пролить свет на такие нерешенные проблемы, как происхождение данного архитектурного феномена, ареал его распространения в эпоху развитого энеолита и обстоятельства, приведшие к его исчезновению.

Количество культовых комплексов на Илгынлы-депе и наличие в них всей гаммы перехода от предельной насыщенности деталями и объектами высокой семиотической значимости до почти полного их отсутствия вновь находят аналогии в материалах анатолийского Чатал-Хеюка, где «каждая третья комната - святилище» (Ьекэоп 1989: 161). Такая ситуация предполагает, что ритуал был стержнем существования общины в целом и каждого отдельного ее члена, что обряды были неотъемлемой частью повседневной жизни человека и сопровождали все виды его деятельности.

Ритуальные действия проводились в парадных помещениях - святилищах домохозяйств. Существование самих культовых комплексов, от возведения до разрушения всегда сопровождалось ритуалами.

Разные размеры и уровень богатства внутреннего убранства святилищ предполагают, что «повседневные» ритуалы могли проводиться в маленьких и/или бедных святилищах, важные для коллектива обряды - в более крупных и богатых святилищах. И, вероятно, в жизни общины наступали такие моменты, как, например, сев или сбор урожая, когда достигавшие наивысшего напряжения обрядовые действия проводились при участии всех жителей в самых больших и богатых культовых комплексах. Проведению в святилище особо значимых календарных ритуалов, связанных с севом или сбором урожая, возможно, была посвящена и сюжетная многослойная настенная роспись.

Для обрядовых действий, наряду с такими специальными предметами, как каменные статуи или терракотовые статуэтки, и небытовыми деталями интерьера, часто использовались обычные вещи (посуда, каменные орудия, зерно, кости), наделявшиеся на момент обряда особыми функциями.

Особенно ярко проявляется женская символика обрядовой практики обитателей поселения. Вероятно, можно говорить о существовании разных женских мифологических персонажей, главным из которых могла быть прародительница/первопредок, роль которой исполняли каменные статуи.

Большая часть терракотовых женских статуэток могли быть участницами наиболее значимых для благополучия земледельческой общины календарных обрядов. Обилие статуэток, возможно, свидетельствует о большом количестве ритуальных действий, сопровождавших все сезонные работы.

Немаловажную роль в жизни обитателей общины, получавшей часть мясного рациона охотничьими трофеями, видимо, продолжали играть и образы дикой природы, с которыми могли быть связаны антропоморфные статуэтки с рисунками животных на бедрах. Женские статуэтки с рисунками козлов на бедрах могли изображать духов/покровителей дикой природы.

Некоторые указания на проведение ритуалов, маркирующих этапы жизненного пути каждого общинника и регулирующих его отношения с обществом, можно найти в женских статуэтках, изображающих персонажей разного возраста, антропоморфных бесполых статуэтках и схематичных стоячих фигурках.

Наряду со сверхъестественными женскими образами, у жителей Илгынлы-депе существовал культ быка, вероятно, воплощавший мужское начало. Ярким свидетельством участия такого персонажа в ритуалах, проводимых в святилищах, является протома быка.

Стоячие антропоморфные глиняные фигурки могли быть как участниками переходных обрядов, так и изображениями умерших родственников.

О существовании сложных отношений к умершим и возможном их участии в различных ритуальных действиях свидетельствует разнообразие найденных на поселении погребений. Захоронения в пределах жилой застройки, погребения младенцев внутри жилища, а также ритуальные перезахоронения черепов и отдельных костей скелетов были призваны связывать мир людей с миром предков, обеспечивая первым определенные блага.

Анализ культовых сооружений и антропоморфных изображений Илгынлы-депе и реконструкция на основе этого анализа обрядовой практики обитателей общины свидетельствуют, что, несмотря на богатое художественное восприятие жизни, в целом, обряды и верования обитателей Илгынлы-депе, насколько можно судить по имеющимся в распоряжении исследователей материальным свидетельствам, демонстрируют сходство с обрядами и верованиями, свойственными большинству архаических земледельческих обществ. Это относится, прежде всего, к календарным ритуалам и ритуалам, связанным с культом предков, занимающим одно из главных мест в обрядовой практике, дающим надежду на благополучие общины и регламентирующим всю жизнь земледельцев.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Соловьева, Наталья Федоровна, 2005 год

1. Альбедиль М. Ф. Ритуал в пространстве традиционной культуры // Теория и методология архаики. Материалы теоретического семинара. Вып.З. Стратиграфия культуры. Что такое архаика. СПб., 2003: 16-23.

2. Андреев Ю. В. От Евразии к Европе. Крит и эгейский мир в эпоху бронзы и раннего железа (III начало I тыс. до н.э.). СПб., 2002.

3. Антонова Е. В. Антропоморфная скульптура древних земледельцев Передней и Средней Азии. М., 1977.

4. Антонова Е. В. Очерки культуры древних земледельцев Передней и Средней Азии. М., 1984.

5. Антонова Е. В. Обряды и верования первобытных земледельцев Востока. М., 1990.

6. Антонова Е. В., Литвинский Б. А. К вопросу об истоках древней культуры Переднего Востока (раскопки Невали-Чори). // Вестник древней истории, №1, М., 1998: 37-47.

7. Байбурин А. К. Жилище в обрядах и представлениях восточных славян. Л., 1983.

8. Байбурин А. К. Ритуал в традиционной культуре. СПб., 1993.

9. Байбурин А. К., Топорков А. Л. У истоков этикета. Этнографические очерки. Л., 1990.

10. Березкин Ю. Е. Энеолитические святилища Илгынлы-депе // Известия Академии Наук Туркменской ССР. Серия общественных наук. №6. Ашхабад, 1989: 20-24.

11. Березкин Ю. Е. Святилища медно-каменного века на юге Туркменитана // Природа №7 М., 1990: 55-59.

12. Березкин Ю. Е. Об универсалиях в мифологии // Теория и методология архаики. Материалы теоретического семинара. Вып.З. Стратиграфия культуры. Что такое архаика. СПб., 2003: 24-26.

13. Березкин Ю. Е., Соловьева Н. Ф. Символы власти в акефальном обществе. Скамьи, кресла и бык на юге Центральной Азии. // Символы и атрибуты власти. СПб., 1996: 102-118.

14. Березкин Ю. Е., Соловьева Н. Ф. Парадные помещения Илгынлы-депе (предварительная типология). // Археологические вести, №5, СПб., 1998: 86123.

15. Бибиков С. Н. Культовые женские изображения раннеземледельческих племен Юго-Восточной Европы. // Советская Археология, вып. 15, М., 1951.

16. Ганялин А. Ф. Холм Йлгынлы-депе // Труды Института истории, археологии и этнографии АН ТССР, Том 15, Ашхабад, 1959: 15-29.

17. Дьяконов И. М. (ред.). История Древнего Востока. Часть I. М., 1983.

18. Дьяконов И. М. Архаические мифы Востока и Запада. М., 1990.

19. Емельянов В. В. Ритуал в Древней Месопотамии. СПб., 2003.

20. Иванов С. В. Скульптура алтайцев, хакасов и сибирских татар. Л., 1979.

21. Кабо В. Р. Первоначальные формы религии. // Религиозные представления в первобытном обществе. Тезисы докладов конференции. М., 1987: 30-32.

22. Каспаров А. К. Возможности идентификации зооморфных статуэток из энеолитических слоев памятников Илгынлы-депе, Алтын-депе и Кара-депе в Южной Туркмении. // Археологические вести, №8, СПб., 2001: 99-105.

23. Кожин П. М., Сарианиди В. И. Змея в культовой символике анаусских племен. // История, археология и этнография Средней Азии, М., 1968: 35-40.

24. Корниенко Т. В. «Храмы» Северной Месопотамии в эпоху докерамического неолита. // Вестник Древней Истории, №2, М., 2002: 93-113.

25. Коробкова Г. Ф., Шаровская Т. А. Каменные изделия Илгынлы-депе. // Отчет по гранту РГНФ «Энеолитическое поселение Илгынлы-депе», 1998: 67.

26. Леви-Строс К. Первобытное мышление. М., 1994.

27. Марколонго Б., Моцци П. Геоморфологическая эволюция предгорной равнины восточного Копетдага в эпоху голоцена: предварительный геоархеологический обзор. // Археологические вести, №7, СПб., 2000: 33-40.

28. Массой В. М. Расписная керамика Южной Туркмении по раскопкам Б. А. Куфтина. // Труды Южнотуркменистанской Археологической Комплексной Экспедиции. Том VII, Ашхабад, 1956: 291-373.

29. Массон В. М. О культе женского божества у анауских племен. // КСИИМК №73 1959.

30. Массон В. М. Кара-депе у Артыка // Труды Южнотуркменистанской Археологической Комплексной Экспедиции. Том X, Ашхабад, 1960.

31. Массон В. М. Средняя Азия и Древний Восток. М. Л. 1964.

32. Массон В. М. Средняя Азия в эпоху камня и бронзы. Л., 1966.

33. Массон В. М. Алтын-депе. Л., 1981.

34. Массон В. М. Илгынлы-депе новый центр энеолитической культуры Южного Туркменистана. // Известия Академии Наук Туркменской ССР. Серия общественных наук, №6. Ашхабад. 1989: 15-20.

35. Массон В. М. Первые цивилизации. Л., 1989.

36. Массой В. М, Кирчо Л. Б. Изучение культурной трансформации раннеземледельческих обществ (по материалам новых раскопок на Алтын-депе и Илгынлы-депе). //Российская Археология, № 2, М., 1999: 61-76.

37. Массой В. М., Сарианиди В. И. Среднеазиатская терракота эпохи бронзы. Опыт классификации и интерпретации. М., 1973. Мелетинский Е. М. Поэтика мифа. М., 1976.

38. Мунчаев Р. М., Мерперт Н. Я. Раннеземледельческие поселения Северной Месопотамии. М., 1981.

39. Погожева А. П. Антропоморфная пластика Триполья. Новосибирск, 1983. Религиозные традиции мира. Часть 1. М., 1996.

40. Сарианиди В. И. Энеолитическое поселение Геоксюр. // Труды Южно-Туркменистанской Археологической Комплексной Экспедиции. Том X. Ашхабад, 1962: 225-318.

41. Сарианиди В. И. Культовые здания поселений анауской культуры // Советская археология, №1, М., 1962: 44-56.

42. Сарианиди В. И. Некоторые вопросы древней архитектуры энеолитических поселений геоксюрского оазиса // КСИА, №91, М., 1962: 22-29.

43. Соловьева Н. Ф. Стенопись Илгынлы-депе. // Археологические вести. № 5, СПб., 1998: 124-130.

44. Топоров В. Н. О ритуале. Введение в проблематику. // Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. М., 1988.

45. Тоси М. Сеистан в бронзовом веке // Советская археология, №3 М., 1971:15.30.

46. Тэрнер В. Символ и ритуал. М., 1983. Фрэзер Д. Д. Золотая ветвь. М., 1980.

47. Хлобыстина М. Д. «Маленькие богини» туркменского энеолита. // Каракумские древности. Вып. VI, Ашхабад, 1977: 102-109.

48. Хлопин И. H. Дашлыджи-депе и энеолитические земледельцы Южно Туркмении // Труды Южно-Туркменистанской Археологической Комплексной Экспедиции. Том X, Ашхабад, 1960: 134-224.

49. Хлопин И. Н. Памятники раннего энеолита Южной Туркмении // Свод археологических источников. Выпуск БЗ-8. Энеолит южных областей Средней Азии. Ч. 1.М.-Л., 1963.

50. Хлопин И. Н. Геоксюрская группа поселений эпохи энеолита. M.-JL,1964.

51. Хлопин И. Н. Памятники развитого энеолита Юго-восточной Туркмении // Свод археологических источников. Выпуск БЗ-8. JI., 1969.

52. Хлопин И. Н. Эпоха бронзы Юго-Западного Туркменистана. СПб., 2002. Щепанская Т. Б. Власть пришельца. Атрибуты странника в мужской магии русских (XIX начало XX в.) // Символы и атрибуты власти. Генезис, семантика, функции. СПб., 1996: 89-101.

53. Энеолит СССР // Археология СССР. М., 1982.

54. Юсупов X., Ляпин А. А. А. А. Марущенко: архивные материалы. // Культурные ценности. Международный ежегодник 1996. СПб., 1998: 141-161.

55. Янушевич 3. В., Кузьминова H. Н., Вострецов Ю. Е. Исследование ботанических остатков из древних поселений (методические аспекты и практика). Владивосток, 1989.

56. AmietP. La glyptique mesopotamienne archaique. Paris, 1961.

57. Amiet, P., Tosi, M. Phase 10 at Shahr-i Sokhta // East and West 28 (1-4) 1978:9.31.

58. Banning E. B. Housing Neolithic Farmers // Near Eastern Archaeology Vol. 66 (1-2), March-June 2003. Baltimore: 15-21.

59. Viewpoint. Can we interpret the figurines? // Cambridge Archaeological Journal 6:2 (1996): 281-307.

60. Cauvin J. Naissance des Divinités. Naissance de l"Agriculture. La Révolution des Symboles au Néolithique. Paris, CNRS Éditions 1994.

61. Cauvin J. The Symbolic Foundations in the Neolithic Revolution in the Near East // Life in Neolithic Farming Communities: Social Organization, Identity and Differentiation, ed. by I.Kuijt, New York, 2000: 235-251.

62. Durkheim E. Les formes élémentaries de la vie religieuse. Paris, 1912.

63. Epstein C. Basalt Pillar Figurines from the Golan. // The Biblical Archaeologist. Volume 40. Number 2, 1977: 60.1.kson S.H. Kivas? // The Architecture and Social Integration in Prehistoric Pueblos, Cortez CO, 1989: 161-167.

64. Masson V. M. A l"origine des villes en Turkmenie miridionale // Les Dossier d"Archeologie 185, 1993: 22-27.

65. MassonV. M., Korobkova G. F. Eneolithic stone sculpture in south Turkmenia. // Antiquity. Volume 63. Number 238,1989: 61-69.

66. Masson V. M., Berezkin Y. E., Solovieva N. F. Excavations of Houses and Sanctuaries at Ilgynly-depe chalcolithic site. Turkmenistan. // New archaeological discoveries in Asiatic Russia and Central Asia. Sankt-Petersburg, 1994: 18-26.

67. Matthews W. Microstratigraphy and Micromorphology: Contributions to Interpretation of the Neolithic Settlement and Landscape at Çatalhôyûk, Turkey // Third International Congress on the Archaeology of the Ancient Near East, Paris, 2002.

68. Mellaart J. Çatal-hûyiik. A Neolithic town in Anatolia. London and Southampton: Thames and Hudson, 1967.

69. Oates J. Choga Mami. 1967-1968. A Preliminary Report. // Iraq Vol. XXXI, 2, London. 1969.

70. Oates J. Religion and Ritual in Sixth-Mill.B.C. Mesopotamia. // World Archaeology. Vol. 10, № 2, London, 1978.

71. Ozdogan M. Neolithic in Turkey. Istanbul, 1999.

72. Piperno M. The aspects of ethnical multiplicity across the Shahr-i Sokhta graveyard// Orients antiquities 25(3-4), 1986: 257-270.

73. Pumpelly R. Ancient Anau and the Oasis-world. Explorations in Turkestan. Prehistoric Civilizations of Anau. Washington, 1908.

74. Solovyova N. F. Chalcolithic Anthropomorphic Figurines from Ilgynly-depe, Southern Turkmenistan. Classification, analysis and catalogue. BAR International Series 1336. Oxford, 2005.

75. Solovyova N. F., Yegor"kov A. N., Galibin V. A., Berezkin Y. E. Metal artifacts from Ilgynly depe, Turkmenistan.// New archaeological discoveries in Asiatic Russia and Central Asia. Sankt-Petersburg, 1994: 31-35.

76. Ucko P. J. Anthropomorphic figurines of Predynastic Egypt and Neolithic Crete with comparative material from the Prehistoric Near East and Mainland Greece. London, 1968.

77. Verhoeven M., An Archaeological Ethnography of a Neolithic Community. Space, Place and Social Relations in the Burnt Village at Tell Saby Abyad, Syria, Nederlands Historisch-Archaeologisch Instituute Instanbul. 1999.1. Список иллюстраций

78. Рис. 1. Карта Туркменистана и сопредельных территорий. Рамкой выделенатерритория восточной части Прикопетдагской равнины и Геоксюрского оазиса.

79. Рис. 2. Карта памятников энеолита юга Туркменистана (по В.М.Массон.

80. Энеолит южных областей Средней Азии, часть II. САН, Б 3-8).

81. Рис. 3. Топографический план поселения Илгынлы-депе.

82. Рис. 4. Соотношение строительных горизонтов раскопов Илгынлы-депе.

83. Рис. 5. Домохозяйства с парадными помещениями.

84. Рис. 6. Раскоп 3 горизонт VI (самый ранний).

85. Рис. 7. Раскоп 3 горизонт VI (второй пол).

86. Рис. 8. Раскоп 3 горизонт VI (третий, четвертый и пятый полы).

87. Рис. 9. Раскоп 3 горизонт VI (самый поздний).

88. Рис. 10. Пять слоев настенной росписи из комплекса 47Л/1-3.

89. Рис. 11. Фрагмент второго слоя настенной росписи из комплекса 47Л/1-3.

90. Рис. 12. Фрагмент четвертого слоя настенной росписи из комплекса 47Л/1-3.

91. Рис. 13. Раскоп 3 горизонт V-." (самый ранний).

92. Рис. 14. Раскоп 3 горизонт V-B.

93. Рис. 15. Раскоп 3 горизонт V-Б.

94. Рис. 16. Раскоп 3 горизонт V-A.

95. Рис. 17. Раскоп 3 горизонт V (самый поздний).

96. Рис. 18. Глиняная протома быка из комплекса 38Л/-3.

97. Рис. 19. Раскоп 3 горизонты 1УБ и IVА.

98. Рис. 20. Раскоп 3 горизонт IV (самый поздний).

99. Рис. 21. Настенная роспись из комплекса 26/ГУ-З.

100. Рис. 22. Глиняный стул из комплекса 26/ГУ-З.

101. Рис. 23. Раскоп 3 горизонт П1А.

102. Рис. 24. Раскоп 3 горизонт III.

103. Рис. 25. Раскоп 3 горизонт II (самый ранний).

104. Рис. 26. Раскоп 3 горизонт П (средний). Рис. 27. Раскоп 3 горизонт П (самый поздний). Рис. 28. Раскоп 3 горизонт I.

105. Рис. 29. Раскоп 5 горизонт ПБ (соответствует поздней стадии горизонта IV раскопа 3).

106. Рис. 30. Рельефно-цветовой декор, характерный для тумб ранних комплексов. Рис. 31. Раскоп 5 горизонт ПА (соответствует ранней стадии горизонта Ш раскопа 3).

107. Рис. 32. Раскоп 4 горизонты I, II, III.

108. Рис. 33. Раскоп 5 горизонт I (соответствует поздней стадии горизонта III и, возможно, ранней стадии горизонта П раскопа 3). Рис. 34. Раскоп 7 помещение 1. Рис. 35. Раскоп 1.

109. Рис. 36. Раскоп 4 горизонт П (северо-западная часть).

110. Рис. 37. Раскоп 4 горизонт I (северо-западная часть).

111. Рис. 38. Технологические особенности изготовления сидячих статуэток.

112. Способы вылепливания и соединения деталей.

113. Рис. 39. Технологические особенности изготовления сидячих статуэток. Способы обработки поверхности.

114. Рис. 40. Головы глиняных статуэток. Распределение по строительным горизонтам.

115. Рис. 41. Головы глиняных статуэток. Распределение по раскопам. Рис. 42. Верхние части торсов глиняных статуэток. Распределение по строительным горизонтам.

116. Рис. 43. Верхние части торсов глиняных статуэток. Распределение по раскопам. Рис. 44. Нижние части торсов глиняных статуэток. Распределение по строительным горизонтам.

117. Рис. 45. Нижние части торсов глиняных статуэток. Распределение по раскопам.

118. Рис. 46. Ноги глиняных статуэток. Распределение по строительным горизонтам.

119. Рис. 47. Ноги глиняных статуэток. Распределение по раскопам.

120. Рис. 48. Статуэтки-фишки, антропоморфные ручки на крышках сосудов иантропоморфные налепы на стенках сосудов. Распределение по строительнымгоризонтам.

121. Рис. 49. Статуэтки-фишки, антропоморфные ручки на крышках сосудов и антропоморфные налепы на стенках сосудов. Распределение по раскопам. Рис. 50 Антропоморфные изображения, найденные in situ. Таблица I. Головы Н0-0-1, Н0-0-2, Н0-0-3.

Обратите внимание, представленные выше научные тексты размещены для ознакомления и получены посредством распознавания оригинальных текстов диссертаций (OCR). В связи с чем, в них могут содержаться ошибки, связанные с несовершенством алгоритмов распознавания. В PDF файлах диссертаций и авторефератов, которые мы доставляем, подобных ошибок нет.

Чтобы сузить результаты поисковой выдачи, можно уточнить запрос, указав поля, по которым производить поиск. Список полей представлен выше. Например:

Можно искать по нескольким полям одновременно:

Логически операторы

По умолчанию используется оператор AND .
Оператор AND означает, что документ должен соответствовать всем элементам в группе:

исследование разработка

Оператор OR означает, что документ должен соответствовать одному из значений в группе:

исследование OR разработка

Оператор NOT исключает документы, содержащие данный элемент:

исследование NOT разработка

Тип поиска

При написании запроса можно указывать способ, по которому фраза будет искаться. Поддерживается четыре метода: поиск с учетом морфологии, без морфологии, поиск префикса, поиск фразы.
По-умолчанию, поиск производится с учетом морфологии.
Для поиска без морфологии, перед словами в фразе достаточно поставить знак "доллар":

$ исследование $ развития

Для поиска префикса нужно поставить звездочку после запроса:

исследование*

Для поиска фразы нужно заключить запрос в двойные кавычки:

" исследование и разработка"

Поиск по синонимам

Для включения в результаты поиска синонимов слова нужно поставить решётку "# " перед словом или перед выражением в скобках.
В применении к одному слову для него будет найдено до трёх синонимов.
В применении к выражению в скобках к каждому слову будет добавлен синоним, если он был найден.
Не сочетается с поиском без морфологии, поиском по префиксу или поиском по фразе.

# исследование

Группировка

Для того, чтобы сгруппировать поисковые фразы нужно использовать скобки. Это позволяет управлять булевой логикой запроса.
Например, нужно составить запрос: найти документы у которых автор Иванов или Петров, и заглавие содержит слова исследование или разработка:

Приблизительный поиск слова

Для приблизительного поиска нужно поставить тильду "~ " в конце слова из фразы. Например:

бром~

При поиске будут найдены такие слова, как "бром", "ром", "пром" и т.д.
Можно дополнительно указать максимальное количество возможных правок: 0, 1 или 2. Например:

бром~1

По умолчанию допускается 2 правки.

Критерий близости

Для поиска по критерию близости, нужно поставить тильду "~ " в конце фразы. Например, для того, чтобы найти документы со словами исследование и разработка в пределах 2 слов, используйте следующий запрос:

" исследование разработка"~2

Релевантность выражений

Для изменения релевантности отдельных выражений в поиске используйте знак "^ " в конце выражения, после чего укажите уровень релевантности этого выражения по отношению к остальным.
Чем выше уровень, тем более релевантно данное выражение.
Например, в данном выражении слово "исследование" в четыре раза релевантнее слова "разработка":

исследование^4 разработка

По умолчанию, уровень равен 1. Допустимые значения - положительное вещественное число.

Поиск в интервале

Для указания интервала, в котором должно находиться значение какого-то поля, следует указать в скобках граничные значения, разделенные оператором TO .
Будет произведена лексикографическая сортировка.

Такой запрос вернёт результаты с автором, начиная от Иванова и заканчивая Петровым, но Иванов и Петров не будут включены в результат.
Для того, чтобы включить значение в интервал, используйте квадратные скобки. Для исключения значения используйте фигурные скобки.

Соловьева Наталья Федоровна

Заместитель директора ИИМК РАН по организационным вопросам,

вр.и.о. заведующего Отделом охранной археологии ИИМК РАН,

старший научный сотрудник, кандидат исторических наук

Исследования раннеземледельческих

поселений Туркменистана

В 2014 году силами совместной российско-туркменской археологической комплексной экспедицией под руководством Н. Ф. Соловьевой продолжались исследования раннеземледельческого поселения Йылгынлы-депе, расположенного в восточной части подгорной полосы Копет-Дага примерно в 240 км по прямой на юго-восток от Ашхабада и в 110 км на северо-восток от Мешхеда. В настоящее время это оплывший холм с пологими склонами неправильных овальных очертаний, площадью около 14 га и высотой около 12 м (на юго-западе) и 14 м (на северо-востоке) над современным уровнем аллювиальной равнины. Более возвышенная северная часть плавно переходит в основной массив поселения, простирающийся к югу. В V — IV тыс. до н. э. равнину вокруг Йылгынлы-депе, сформированную глинистыми наносами, орошала речка Меана-чай.

Культурный слой памятника включает примерно 20 строительных горизонтов. За годы раскопок (1985–1991, 1993–1995, 1997, 1999, 2006–2014) Каракумская экспедиция ЛОИА АН СССР/ИИМК РАН сначала под руководством В. М. Массона, а затем Н. Ф. Соловьевой изучили шесть верхних строительных горизонтов. При совокупной мощности отложений порядка 14 м, поселение должно было быть основано в конце V – начале IV тыс. до н.э.. Однако, поскольку ни на одном участке поселения в результате археологических изысканий не достигнут материк, не исключена возможность расположения самого раннего культурного слоя существенно ниже уровня современной равнины, следовательно, поселение могло быть основано, как минимум, в середине, если не в начале V тыс. до н. э. Судя по топографии памятника, возникшее в эпоху раннего энеолита поселение достигло максимальных размеров в пору Намазга-II. К концу этого периода происходит постепенное запустение центральной части поселка. Керамика с росписью геоксюрского стиля, появляющаяся в двух самых верхних строительных горизонтах Йылгынлы-депе, позволяет датировать оставление поселения примерно 3100-2900 гг. до н. э. Оставление Йылгынлы-депе, видимо, связано с прогрессирующим оскудением водных ресурсов.

Основу хозяйства общины поселения составляли земледелие и скотоводство – выращивали, в основном, пшеницу и ячмень, в стаде преобладал мелкий парнокопытный скот. Часть мясного рациона восполнялась охотничьими трофеями.

Община поселка эпохи развитого энеолита была довольно большой — от одной до двух тысяч человек, с богатой материальной культурой, особенно развита была сфера, связанная с жилищем и домашним бытом. Раскопки памятника предыдущих сезонов выявили многие детали строительной практики и способов капитальных и косметических ремонтов, применявшихся в парадных, жилых и хозяйственных помещениях Йылгынлы-депе. Обитатели поселка не только накопили большой опыт в технике строительства и отделке интерьеров сырцовых домов, но и методично соблюдали устоявшиеся многовековые традиции домостроительства. Четкое зонирование пространства домохозяйства по функциональному назначению являлось одной из таких традиций. Жители прекрасно знали, как будет использоваться помещение, еще при закладке фундамента, не говоря уже о внутренней отделке помещений.

Доступные археологам материальные составляющие обрядов, проводимых обитателями поселка, свидетельствуют об удивительно богатой, разнообразной и красочной ритуальной стороне жизни общины. Настенные росписи, детали интерьера святилищ, антропоморфные статуэтки и мелкая глиняная пластика Йылгынлы-депе демонстрируют высокий уровень развития художественного мастерства жителей поселка. Находки большого количества медных изделий свидетельствуют о высоком уровне развития металлургии меди. Высокого уровня достигло и камнерезное производство, о чем свидетельствует изготовление мастерами Йылгынлы-депе каменных статуй.

Изучение Йылгынлы-депе стало качественно новым этапом полевых исследований памятников эпохи энеолита Южного Туркменистана. Наряду со всесторонним изучением особенностей материальной культуры поселения поры среднего энеолита, особое внимание было уделено микростратиграфическим исследованиям архитектурных остатков в пределах одного строительного горизонта, изучению техники сырцового домостроительства и создания интерьеров помещений. В результате исследования поселения получены новые данные, позволяющие охарактеризовать культуру земледельческой общины эпохи энеолита Южного Туркменистана.

При раскопках Йылгынлы-депе были открыты архитектурные комплексы с оригинальным интерьером. Насыщенность центральных комнат этих комплексов объектами высокой семиотической ценности дала основание исследователям называть такие помещения «святилищами с красными скамьями» или «парадными помещениями». «Святилища», безусловно, связанные с областью культа и ритуала, представляют собой не специализированные постройки сакрального назначения, а центральные комнаты отдельных домохозяйств, как очень крупных и богатых, так и достаточно рядовых. В некоторых случаях все домохозяйство состояло из «святилища» и дворового участка перед ним, в других рядом расположены одно – два помещения, лишенные изысканного декора, в крупных богатых домохозяйствах перед «святилищем» непременно был парадный двор, соединенный с жилыми и хозяйственными постройками. Встречаются помещения, обладающие большим количеством деталей интерьера и объектов неутилитарного назначения и помещения с минимальным их набором. За все годы исследования памятника было открыто 25 комплексов «с парадным помещением» — «святилищем». В святилищах обнаружены уникальные настенные росписи и скульптура, глиняные и обугленные деревянные скамьи, крашеные полы, алтари, каменные статуи, а также изделия, намеренно оставленные на полах перед разрушением зданий. Это медные орудия и украшения, терракота, каменные статуэтки, керамика, каменные и костяные орудия.

Археологические исследования экспедиции на протяжении последних лет сфокусированы только на стратиграфическом раскопе 3 (руководитель работ – Н. Ф. Соловьева), площадью около 370 кв. м. За все годы раскопок здесь было исследовано шесть домохозяйств шести строительных горизонтов, из которых первое (самое верхнее) сохранилось не на всей площади раскопа. Остальные пять представляли собой исключительно редкую картину последовательной смены домохозяйств, включающих комплексы квазихрамового характера с уникальными деталями интерьера. Каждый новый комплекс более позднего горизонта возводился на месте отслужившего свой срок прежнего, практически полностью повторяя ориентацию, расположение входа и деталей внутреннего убранства, но, в то же время, каждый новый комплекс имел какие-то, присущие только ему, особенности. Проведенные исследования дали возможность автору выдвинуть тезис о том, что обитатели поселения веками традиционно оформляли культовые комплексы домохозяйства, четко разграничивали места для проведения обрядовых действий, рабочее, жилое и хозяйственное пространство домохозяйства. На протяжении почти 500 лет, культовые и жилые помещения, парадные, хозяйственные и производственные дворы вновь возводимого домохозяйства располагались над соответствующими помещениями и дворами предыдущего домохозяйства. Все строения одного домохозяйства были отделены от других мощными внешними стенами. Между домохозяйствами были организованы узкие улочки – проходы, имевшие U-образную поверхность, вымощенную битой керамикой. Керамика и типы антропоморфных статуэток, обнаруженные в пределах шести исследованных горизонтов, позволяют датировать всю свиту временем Намазга II.

Задачи исследования Йылгынлы-депе в 2014 году сводились к продолжению изучения одного из важнейших культурных центров Древнего Востока с целью получить новые материалы, которые позволят уточнить хронологическое соотношение культурных комплексов самого поселения Йылгынлы-депе, реконструировать хозяйственную деятельность его обитателей и, до некоторой степени, доступной археологической науке, исследовать идеологические представления древних земледельцев Средней Азии и социальную организацию общины, жившей в пределах плотно застроенного поселения. Для оседло-земледельческого энеолита Ближнего и Среднего Востока VII-III тыс. до н. э. такие данные практически отсутствуют, а социальные реконструкции основаны, главным образом, на сопоставлении групп памятников по расположению и размерам, поэтому продолжение полевых исследований Йылгынлы-депе представляет особую значимость. Необходимость получения новой информации о поселении, добытой при помощи археологических исследований, в 2014 году представляла особую значимость. Дело в том, что в заполнении и на полах самого нижнего домохозяйства VI строительного горизонта было обнаружено большое количество фрагментов керамики, орнамент на которой характерен для периода раннего энеолита (позднего Намазга-I), что позволило предположить возможность обнаружения архитектуры этого периода в VII строительном горизонте. Ожидания исследователей были оправданы сверх всякой меры – в ходе полевого сезона 2014 года при исследовании VII строительного горизонта сразу под стенами домохозяйства VI горизонта был обнаружен прекрасно сохранившийся уникальный комплекс – специализированная мастерская по изготовлению мелкой глиняной пластики эпохи раннего энеолита рубежа V – IV тыс. до н. э. (поздний Намазга- I ). Комплекс включал: собственно мастерскую (где ремесленники занимались лепкой поделок), ёмкость для сушки вылепленных поделок и комнату с печью для их обжига. Перед входом в мастерскую был большой двор. Весь комплекс однажды подвергался капитальному ремонту, поэтому в описании архитектуры и характеристике находок выделено два периода: после ремонта — собственно горизонт VII и более ранний период (до ремонта) — подгоризонт VII-А. В пределах подгоризонта VII-А удалось выделить поздний этап, когда произошли некоторые несвязанные с капитальным ремонтом изменения, но переделки были значительнее, чем обычный косметический ремонт. Был ли комплекс построен в подгоризонте VII-А или это один из периодов его существования осталось невыясненным, поскольку нижележащие слои в 2014 году не вскрывались. Ниже приведено описание архитектуры VII строительного горизонта в порядке её строительства. Центральную часть раскопа занимало большое почти квадратное помещение 86 – мастерская. Помещение ориентировано стенами по сторонам света, стены сложены из прямоугольных коротких толстых кирпичей, затем тщательно оштукатурены. Пол помещения 86 неоднократно промазывался глиной и покрывался черной краской. Такая отделка интерьера предполагает наличие перекрытия, поскольку, в противном случае, и штукатурка, и глиняное напольное покрытие страдали бы от осадков. Северная и западная стены на большей части помещения сооружены не были, вместо них с запада была пристроена заглубленная примерно на 35-40 см в пол прямоугольная конструкция из сырцовых кирпичей, с востока примыкало помещение 100, а на месте северо-западного угла был проход в помещение 92, частично перегороженный дугообразной стенкой длиной в два кирпича. В центре мастерской на полу сохранились следы большого костра. Над пятном от костра были расчищены хаотично, но довольно плотно друг к другу положенные в один слой на узкое ребро сырцовые кирпичи. Между ними было найдено большое количество комочков сырой глины, смятых заготовок и бракованных изделий, что позволяет предположить, что таким необычным способом была сооружена низкая конструкция (типа достархан), за которой сидели мастеровые и лепили поделки. Вполне вероятно и то, что каждый мастер приносил свои кирпичи, устанавливал их на свободном месте, поэтому у конструкции нет единой формы.
В северо-восточном углу помещения 86 было организовано место для складирования глины, из которой лепили поделки. Склад выглядел следующим образом: весь угол от стен был выложен очень большими фрагментами хумов, на этом слое лежала глина для поделок, сверху глину перекрывал еще слой стенок хумов, на котором снова хранилась глина. Всего удалось зафиксировать три таких слоя. К западной стене мастерской пристроена прямоугольная заглубленная в пол ёмкость для просушки поделок, доверху заполненная золой и пеплом. Стенки емкости сложены из сырцовых кирпичей, которые в процессе функционирования слегка прокалились, что позволяет говорить о том, что зола и пепел насыпались в емкость горячими. При разборке заполнения емкости было обнаружено много целых и поломанных поделок, бракованных поделок и огромное количество (более 300 единиц) бесформенных глиняных комочков. Как на раннем этапе попадали в мастерскую из двора (помещение 94) пока выяснить не удалось, но есть основания полагать, что проход существовал на том же месте, где и в более поздний период, но был заложен при перестройке. С северной стороны к мастерской было пристроено помещение (помещение 100), где проводили обжиг поделок. Попасть в это помещение можно было через дверной проём, организованный в южной стене.
В западной части мастерской, ближе к ее северо-западному углу между необычной дугообразной стенкой и юго-западным углом помещения 100 был широкий проход в помещение 92.
Помещение 100 с печью для обжига – небольшая почти квадратная комната ориентирована углами по сторонам света. Комната прекрасно сохранилась, поэтому есть возможность полностью воссоздать интерьер. Пол и стены были выкрашены в черный цвет. Дверной проем с высоким фигурным порогом закрывался дверью на вращающейся оси (справа от входа есть подпятник). Порог несколько раз переделывали: первоначально он имел форму высокого валика, затем был укреплен еще одним валиком такой же высоты, но более коротким справа, чтобы сохранить возможность использования подпятника и не переносить дверь. Примерно в 1 м от порога в пол помещения вертикально вмазан тонкий плоский камень (заменитель каменной статуи?). Слева от входа к стене пристроена двухчастная печь для обжига поделок. Печь сохранилась в высоту примерно на 1 м (свод не сохранился, его обрушившиеся обломки были найдены внутри печи). Внутреннее пространство печи вертикальной дугообразной перегородкой из глины разделено на две неравные части: левую часть занимает отделение для топлива, правая предназначалась для поделок, подготовленных к обжигу. Здесь была найдена глиняная фигурка животного. Боковая стенка и фасад печи были выкрашены в черный цвет. Фасад украшен двумя выкрашенными в белый цвет фигурными пилястрами: ближе к левому углу был вылеплен узкий тонкий прямоугольный в сечении пилястр с небольшим валикообразным перехватом посередине, высотой около 30 см; посередине фасада, зрительно и функционально разделяя его на две части, сделан еще один пилястр, уникальной сложной конструкции, высотой более 40 см и шириной более 17 см. Пилястр состоит из трех полуцилиндров разной высоты, плотно стоящих друг на друге. Нижний, самый короткий, цилиндр не касается пола помещения, на него опирается самый высокий цилиндр, а сверху на высоком стоит цилиндр среднего размера. Края всех цилиндров скруглены таким образом что создается зрительное восприятие всей пирамиды как антропоморфного существа. Справа и слева от этого пилястра на фасаде были сделаны два углубления, по форме напоминающие перевернутую букву U. Поперек этих углублений примерно посередине вылеплены по одному с каждой стороны горизонтальные выпуклые валики ладьевидной формы (правый расположен несколько выше левого). Верхние края валиков плоские похожие на поверхность полки. На валиках есть следы белой краски. Углубления под валиками выкрашены, как и весь фасад, в черный цвет. Валики зрительно воспринимаются как единое целое с трехчастным центральным пилястром, это впечатление усиливает белый цвет на фоне черного фасада. Над каждым из валиков, занимая всю площадь верхней части углубления, было специальное отверстие, через которые слева в топку закладывали двора, а справа, в отделение для обжига, – поделки из глины (фигурки животных, фишки, мелкую антропоморфную пластику). Эти отверстия, вероятнее всего, залеплялись глиной на время обжига, затем глину разбивали и вынимали поделки. На фасаде печки сверху над левым маленьким пилястром, судя по направлению штукатурки, было еще какое-то налепное украшение, но оно не сохранилось.
Справа от входа на высоком глиняном постаменте стояла конструкция из глины (возможно, в неё складывали временно складывали поделки). Постамент конструкции уже и короче чаши. По форме чаша ближе всего к неглубокому овальному вазону или раковине с округлым бортиком. Узкий дальний край конструкции примыкал к восточной стене помещения. Снаружи вся конструкция вместе с постаментом была выкрашена в черный цвет. Внутри в поверхность чаши были вмазаны фрагменты расписной керамики. В северном углу комнаты на боку лежал огромный (до 100 л емкостью) расписной керамический сосуд-хум, заполненный золой и пеплом, вероятнее всего извлекаемыми из печи. Судя по сохранившейся части, хум был обложен фрагментами еще одного хума и затем обмазан толстым слоем глины. Слои глины примыкали к северо-восточной и северо-западной стенам помещения. Для устойчивости под коническую часть хума были подложены небольшие камни. Между хумом и овальной конструкцией у стены на полу сохранились нижние части глиняных цилиндрических оснований (колонн?). Боковые поверхности цилиндров выкрашены в черный цвет. Пол многократно промазывался и окрашивался, под промазками найдены фрагменты крупных сосудов. На полу в комнате найдены сломанный и перевернутый глиняный столик квадратной формы на низких фигурных ножках. Детали еще, как минимум, двух столиков валялись у порога. Еще несколько ножек и фрагментов столешниц терракотовых и сырцовых столиков и были найдены в соседнем помещении 92. Помещение 92 расположено в западном углу раскопа. Находясь на этом участке, жители имели доступ и в мастерскую, и к емкости для просушки, и через помещение 86 могли попасть в комнату с печью. Вдоль юго-восточного борта раскопа небольшой Г-образной стенкой огорожено небольшое пространство (помещение 99), связанное с помещением 92 проходом. На поверхности помещения 92 сохранились остатки керамической вымостки. У северо-западного борта на полу расчищена прямоугольная конструкция неясного назначения из сырцовых кирпичей. Помещение 94 — большой двор перед мастерской с восточной и южной сторон. На раннем этапе двор был разделен на три части тонкими стенками, параллельно отходящими от восточной стены мастерской в юго-восточном направлении. Стены и поверхность двора тщательно промазаны глиной, в заполнении много битой керамики, угольков и пепла. В южном углу хорошо читаются промазки пола, выкрашенного в черный цвет. В западном участке, где стена двора П-образно изогнута, было очажное пятно, на котором разложены каменные орудия и фрагменты керамики. У северного фаса средней из параллельных стенок на полу расчищена многослойная вымостка из прямоугольных обломков сосудов. Помещение 95 (расчищено на уровень пепельного заполнения и законсервировано до будущего сезона) – часть помещения, не полностью попавшего в пределы раскопа, отгороженное южной стеной помещения 86 и западной стеной помещения 94. К северной стене (она же – южная стена мастерской) пристроена прямоугольная конструкция из мягкой глины с невысокими бортиками. Углы скруглены. В южном углу расчищено скопление обломков хумов. На полах и в заполнении всех описанных помещений комплекса, в емкости для сушки и в печи найдено большое количество (несколько сотен) заготовок поделок, бракованных поделок и целых и сломанных готовых статуэток животных и фишек. По прошествии какого-то периода времени, жители сделали ремонт комплекса — практически во всех помещениях комплекса уровень пола был поднят. Параллельные стенки во дворе (помещение 94) частично разобраны, частично скрыты под новой поверхностью, от них сохранились лишь небольшие выступы-пилоны у восточной стены мастерской. Новая стенка, отходящая от северо-восточного угла мастерской в северо-восточном направлении поделила двор на две части. В помещении 100 перед печью соорудили узкое короткое крыльцо. Двойной овальный порог вместе с подпятником и камень-заменитель статуи скрыли под новым полом. От порога сохранился лишь один невысокий овал. Хум с пеплом еще раз обмазали толстым слоем глины с саманом. В восточной стене мастерской (помещение 86) ближе к юго-восточному углу был сделан проход. Он имел аморфное крыльцо из сырцовых кирпичей со стороны мастерской. Доверху заполненную пеплом емкость для просушки заложили обломками хумов. Такие же обломки приложили к южной стене и уложили на пол в юго-западном углу. К маленькой дугообразной стенке прямо над северо-восточным углом ёмкости для сушки поверх обломков хумов приложили еще один кирпич. Теперь из помещения 86 в помещение 92 остался один неширокий проход. В заполнении помещения 92 было найдено несколько фрагментов глиняной мебели. При следующем ремонте практически во всех помещениях и во дворе комплекса был снова значительно поднят уровень поверхности. В П-образном закутке двора (помещение 94) на поверхность поставили крупный кухонный сосуд, рядом с ним сохранились участки керамической вымостки. Стены мастерской (помещение 86) разобрали, сохранив в высоту примерно на 0,5 м. На небольшом участке остатков северной и южной, а также на всей восточной стене возвели новые стены из глиняной массы, смешанной с мусором и угольками. Такие стены не могут выдержать перекрытия, и, вероятно, они были невысоким забором. В пользу того, что мастерская стала открытым участком свидетельствует и наличие натечных слоев в заполнении. Выход из мастерской во двор оформили овальным порогом, а крыльцо из сырцовых кирпичей скрыли под новой поверхностью. Значительная часть южной стены помещения 86 и прямоугольная конструкция в помещении 95 перестали существовать. От угла Г-образной стенки помещения 99 в направлении юго-восточного угла помещения 86 (но не доходя до него) построили новую стену, ее соединили с дугообразной маленькой стенкой в помещении 86. В помещении 95 также воздвигли узкую легкую стеночку, отгородив юго-восточный угол. Крыльцо перед печью в помещении 100 расширили. Новый пол скрыл весь постамент овальной конструкции справа от входа, сохранив лишь ее чашу, были разобраны и колонны. Хум с пеплом также скрыли под промазками пола. Проход в мастерскую больше не имел порога, а позднее в проходе был установлен большой расписной горшок. Особо следует отметить высокий уровень мастерства жителей, строивших комплекс, при работе с глиной – практически все углы, пилястры, пилоны и косяки помещений были фигурно оформлены. В итоге работ 1987 -1999, 2006 – 2014 гг. на стратиграфическом раскопе 3 на площади около 370 кв. м удалось получить «пирамиду» полного комплекса домохозяйств шести строительных горизонтов развитого энеолита (времени Намазга-II). На сегодняшний день это уникальная ситуация для сырцовой первобытной археологии Средней Азии и Ирана. Сенсацией для всей ближневосточной археологии стало открытие комплекса специализированной мастерской по изготовлению мелкой глиняной пластики столь раннего периода (датировка комплекса — рубеж V – IV тыс. до н.э.). Никогда прежде археологам не удавалось найти подобного комплекса. Были расчищены лишь отдельные находки развалов печей, ям и поделок более позднего времени, участки их нахождения ученые по совокупности материалов называли мастерскими. Количество мелких изделий из исследованного комплекса значительно превосходит нужды одной семьи, жившей в домохозяйстве с мастерской, а, следовательно, есть основания говорить о производстве поделок для нужд других членов общины поселка, то есть – о разделении труда. А это уже требует внесения корректировок в наши знания о социальной структуре общества, поскольку до настоящего открытия в научном археологическом сообществе бытовало мнение об отсутствии развитых ремесел в эпоху раннего энеолита. Полевые исследования памятника, проведенные в 2014 году, углубили знания об архитектуре и культуре населения иранского плато в эпоху энеолита. В результате исследования поселения получены уникальные данные, позволяющие охарактеризовать материальную культуру, социальную структуру и обрядовую практику земледельческой общины эпохи раннего энеолита Южного Туркменистана. Начальник экспедиции